Мне чудилось, что
меня  сжимает  огромная желтая  лапа,  волосатая  пятипалая когтистая  лапа,
которая воздвиглась из недр земли, чтобы раздавить и поглотить меня. И тогда
я понял, что  эта лапа и  есть Египет. В забытьи я оглянулся на происшествия
последних  недель  и увидел,  как меня постепенно,  шаг за шагом, коварно  и
исподволь обольщает  и  завлекает  некий  гуль, злой дух  древнего нильского
чародейства,  что был в Египте задолго до того, как появился первый человек,
и пребудет в нем, когда исчезнет последний.
     Я  увидел весь ужас и проклятье  египетской древности  с ее неизменными
страшными   приметами   усыпальницами   и  храмами   мертвых.   Я   наблюдал
фантасмагорические  процессии  жрецов с  головами  быков, соколов,  ибисов и
кошек; призрачные процессии, беспрерывно шествующие по подземным переходам и
лабиринтам,  обрамленным  гигантскими пропилеями,  рядом  с которыми человек
выглядит, как муха, и приносящие диковинные жертвы неведомым богам. Каменные
колоссы шагали в темноте вечной  ночи, гоня стада скалящихся андросфинксов к
берегам застывших в  неподвижности безбрежных смоляных  рек. И  за всем этим
пряталась  неистовая первобытная ярость некромантии,  черная и бесформенная;
она жадно  ловила меня во  мраке,  чтобы  разделаться  слухом,  посмевшим ее
передразнивать.
     В  моем дремлющем  сознании  разыгралась  зловещая  драма  ненависти  и
преследования.  Я  видел, как  черная  душа  Египта выбирает  меня одного из
многих и  вкрадчивым шепотом  призывает меня  к  себе,  очаровывая  наружным
блеском и обаянием сарацинства и при этом настойчиво толкая в древний ужас и
безумие фараонства, в катакомбы своего мертвого и бездонного сердца.