Этот маршрут стал для Офелии повторяемой часто по нескольку раз в день частью ежедневной рутины. Проходя через жилой комплекс, она неизменно сворачивала на этаж, где располагался медблок. Сворачивала не из-за личных нужд, и не по предписаниям Найтингейл, а почти бессознательно. Вот и сегодняшним утром, забрав у Лорда Кирштарии просмотренные им отчеты и личные дела Мастеров, чтобы отнести их назад, в архив, свернула сюда.

Она так и не нашла в себе решимости поговорить с Машу.

Этого хотелось столь отчаянно, что, как будто случайно, Офелия раз за разом оказывалась в коридоре, ведущем в медблок. Раз за разом подходила к дверям туда, но, даже не останавливаясь, не сбавляя шаг, проходила мимо, терзаемая внутренними противоречиями.

Искать этой дружбы не казалось неправильным, наоборот, не было на свете ничего более естественного, чем протянуть руку поддержки товарищу сейчас, в сложное для нее время.

Тогда, два года назад, Машу с опаской относилась к окружающим ее людям. Офелия подошла к ней впервые с простым приглашением вместе пообедать, просто потому, что в мужском коллективе чувствовала себя неуютно, а Хинако с холодным равнодушием отвергла несмелые попытки наладить с ней контакт. Но гомункул попятилась и упорхнула от нее напуганной пташкой, заставив потом Офелию пару недель задаваться вопросом, что же делает не так.

Но это было тогда. Два года - большой срок, способный изменить любого. Если верить персоналу, Машу стала намного более открытой и общительной с этого времени. Увидела небо, завела друзей, стала улыбаться. Слушать это было одновременно радостно и горько. Горько и за саму Машу, пережившую столько, и за свою растерянность - не искушенная в подобных вещах, Офелия просто не знала, с какой стороны к ней подойти, чтобы не сделать хуже. И, проходя мимо дверей в медблок в очередной раз, чувствовала себя глупо и малодушно.

На пустой лестничной клетке волшебница остановилась, испытывая необходимость собраться с мыслями прежде, чем спускаться, вниз, на люди. Водрузила Монблан из папок на лестничные перила, тяжело выдохнула, бегло отерла тыльной стороной ладони открытый глаз.  И обратиться бы за помощью к Пепе, способному найти свой ключик к любому сердцу, но ведь даже на это Офелия не способна. Просить помощи - значит, признать свою уязвимость. Признать эмоции, которых у нее, наследницы рода Фамрсолон, быть не должно.

Кажется, она снова застряла в плену воскресенья.

Погруженная в себя, Офелия заметила, что ее папок больше нет на перилах только когда они глухо стукнули об пол где-то внизу. Но встряхнуло даже не это, а последовавший за этим тихий девичий вскрик. Поспешно перегнувшись через перила, она увидела мельтешение неторопливо кружащих в воздухе листов бумаги, и чью-то светлую макушку.

- Пожалуйста, простите за нерасторопность, я сейчас все соберу! - окликнула Офелия обладательницу длинных волн золотых волос, и поспешила вниз.

Отредактировано Ophelia Phamrsolone (2019-12-09 00:03:03)