Мир был бы гораздо более скучным местом, если бы все соблюдали правила и предписания вышестоящих инстанций. По крайней мере, в это свято верила Одри, чудом небесным еще не отправленная из Халдеи на все четыре стороны за то, что с завидной регулярностью попросту игнорирует то, что говорят другие. Однако, раз Уайлдер ещё тут, значит, всё вполне себе удачно складывалось. По крайней мере, для неё. Или человечеству жизненно необходимы нёрды. Впрочем, это не имеет особого значения, ведь главное — это то, что происходит здесь и сейчас.

А здесь и сейчас у Одри были важные дела. Настолько важные, что можно было даже на пару часов отвлечься от своих непосредственных обязанностей. Вообще, Одри была вполне в состоянии передвигаться по Халдее и при этом заниматься своей работой, ковыряясь в кодах и схемах, параллельно еще устраивать хаос в Ущелье Призывателей и курить как не в себя. Благо за нейромагию доселе ни в одной онлайн-игре Одри не умудрилась схлопотать бан. Но не об этом речь, в игры Одри поиграет как-нибудь потом, да и курить тоже не сегодня.

За почти шесть лет жизни в Халдее Одри так и не привыкла к некоторым деталям: к запрету на курение на рабочем месте, к отсутствию возможности уехать на полгода куда-нибудь обратно в Лондон, к тому, что Наполеон находится не в палате, а спасает мир вместе с остальными традиционными пациентами, и к тому, что магия — это не панацея от всех невзгод и бед, и что одна маленькая волшебная девочка не может увидеть настоящие звезды и серп месяца в небе, несмотря на наличие в шаговой доступности чародеев из мифов и легенд. Подобные законы мироздания казались Одри вопиющей несправедливостью, ошибкой и парадоксом, который должен быть устранен в первую очередь, вперед всех искажений времени.

Некоторые порой продолжают наивно верить в чудеса, даже дожив до тридцати. Хорошо это или плохо — это уже решать будет не Одри.

Недуг совсем крохотной и хрупкой девочки, в огромных глазах которой целый мир, полный тягот болезненного заточения, каждый раз разбивал Уайлдер сердце. Мир, в котором есть место волшебству, должен быть наполнен воплощенными грёзами и быть для столь несчастного ребёнка настоящей сказкой, а не тюрьмой, в которой никто не может помочь.

Но Одри бы не была собой, если бы в решительном своём порыве не попыталась бросить все силы и всю свою надежду на то, что Анжеле можно помочь и можно сделать её хотя бы немного счастливее. Даже если придется обойти кое-какие запреты и открыть доселе запертые двери.

В Кенсингтонских садах живет мальчик, который не желал взрослеть. В Челси когда-то жила девочка, которая с годами не перестала прислушиваться к шуму прибоя с далекого берега, где остались детство и вера в то самое хорошее и светлое, безграничная уверенность в счастливой концовке и вечная надежда на то, что если приложить ещё чуть-чуть усилий, то желаемое окажется прямо в руках.

Возможно, поступок Одри был безалаберным и вопиющим, возможно, она ставила и без того хрупкое здоровье Анжелы под угрозу, но, по мнению Уайлдер, вряд ли что-то могло сделать больнее и хуже, чем постоянное одиночество и прозябание в медицинском отсеке дни напролёт.

На рабочем столе мисс Уайлдер записка с текстом «вернусь через пятнадцать минут. Перечитывать при необходимости, О.У.», полупустая пачка сигарет и недопитая газировка. Знающему Одри подобный набор подскажет, что программист действительно отошла совсем ненадолго – Одри без сигареты в зубах можно застать достаточно редко, учитывая привычку женщины работать прямиком из кровати.

— Леди со светильником ушла? Надеюсь, надолго, потому что у меня тут для тебя кое-что есть, Анжела! — хоть трижды запирай дверь, а от тактильного контакта с нейромагом-взломщиком ты её не убережешь. Магия, или, как предпочитала говорить сама Одри, суперсила, вполне легко и изящно открывала большинство дверей в Халдее. Благо, Уайлдер редко покидает свою комнату и свой департамент, предпочитая покрываться пылью в обнимку с подушкой и лапшой быстрого приготовления в уединении.

Девочка на кровати пялилась в потолок и один её вид заставил что-то глубоко в груди Одри болезненно кольнуть, но Уайлдер предпочитала не показывать Боснич ни жалости, ни печали. Наоборот, женщина всегда как ни в чем не бывало улыбалась, лишь завидев маленькую волшебницу.

— Смотри, у меня тут мультфильм про приключения, пинта шоколадного мороженого и еще кое-что для юной любительницы книг, — женщина села на край кровати, аккуратно поставив на столик рядом с постелью Боснич ведерко со сладким – по мнению Уайлдер, пинта шоколадного мороженого способна сделать даже самый паршивый день праздником, а горло можно и вылечить потом – ноутбук, в котором уже давно скопилась целая библиотека всевозможного артхауса и мультфильмов, и «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». Выбор книги, конечно, специфичный для подростка, но Одри вообще не была экспертом в подобных вопросах и руководствовалась лишь собственным вкусом. Зато от души!

— Планета сокровищ. Сегодня смотришь – завтра воплощаешь. Ну или послезавтра, смотря когда нужная сингулярность появится. Главное, что ты будешь готова, Анж, — Одри относилась к тем безнадежным оптимистам, которые никогда, даже под дулом пистолета не признаются ни себе, ни миру в том, что выхода нет и остается только смириться. Мрачная на вид, язвительная обладательница ряда пагубных привычек и порой тяжелая в общении, Уайлдер была наглядным примером того, что внешность бывает крайне обманчива. А еще она была отличным примером того, как не стоит поступать, имея дело с крайне хрупкими подростками, наделенными незаурядным магическим даром. Оставалось только надеяться, что Анжела сможет пережить неожиданное нарушение тишины в лице мага-недоучки.

«Когда-то давно я лежала в больнице со сломанной ногой. И ко мне приходил мой друг, Райан. Он всегда смеялся, рассказывал забавные истории, происходившие в школе в мое отсутствие, рисовал на гипсе всевозможные непотребства, но никогда не говорил о том, что ему жаль и не смотрел на меня, как на умирающую. И мне было весело и совсем не больно, кроме тех моментов, когда этот мудак со всей дури шлепал по ноге. А мама тяжко вздыхала, томно смотрела на меня, стоя у окна и качала головой, причитая. И тогда было гораздо больнее»

Вспоминая о своём детстве, Одри, конечно, понимала, что случай Анжелы не идет ни в какое сравнение со сломанной ногой в своих масштабах и характере, однако суть для Уайлдер была одна.

Главное – верить. И есть мороженое.

Отредактировано Audrey Wilder (2020-04-24 02:35:22)

Сложно, наверное, обвести вокруг пальца того, кто этим довольно долгое время зарабатывал себе на жизнь. Ещё сложнее попробовать обмануть того, кто при всём своём оптимизме и вере в пресловутое светлое завтра мнителен, как затворник-аристократ, проверяющий завтрак на предмет яда в нём минимум на десятерых слугах. Не в настроении для мороженого? Одри фыркнула, потянув руку к пачке сигарет, которая была оставлена на рабочем столе – уже и забыть успела. Женщина цокает языком и поднимается с места, делая несколько шагов к стене. В тишине стерильного помещения стук каблуков раздражает, но не так сильно, как собственная беспомощность и банальное незнание медицинских тонкостей.

– Можем другой поискать. У меня их куча. И тебе вставать даже не нужно, Анж. Я могу переставить ноут, чтобы видно было, – дальнейшие слова Боснич заставили два и два в голове упертого нёрда сложиться – дело не в мороженом, книгах и мультиках, дело в том, что Анжелу что-то беспокоит.

– На моё счастье, слуги в Халдее не могут причинить никому вреда. Так что беспокоиться не о чем, – будто бы первый раз Уайлдер огребала от кого-то из руководящих персон Халдеи за своё альтернативное видение того, как надо поступать в той или иной ситуации. С Одри всё было довольно просто и очевидно – можно дать человеку место работы, возможность приносить пользу обществу, но нельзя заставить его отказаться от привычки обходить установленные правила в угоду определенных удобств и некой личной выгоды, и большая часть уже попросту не пыталась чинить препятствия своенравной мисс, которая, в свою очередь, старалась лишний раз не переступать через свод устоявшихся норм кроме тех случаев, когда иного варианта попросту нет. Как сейчас.

Да и даже если был шанс получить по шее от Найтингейл за несанкционированное проникновение в медицинский отсек с применением взлома – это всё было не так страшно и не особо важно, если существовала хоть мизерная вероятность того, что Анжеле станет лучше. А как известно, вероятность есть всегда.

– Эй, разве Блондин бы позволил себе лежать и унывать, а не цепляться до последнего?! – Уайлдер была лишена мягкости и порой была чрезмерно прямолинейной. Женщина всплеснула руками, широкими шагами пройдя до кровати Боснич, а затем снова отойдя к стене. – Вспомни про всех тех крутых парней, Анж! Ты можешь гораздо больше, чем они, как минимум у них не было магических цепей в теле и древнего грека на привязи, – сказано довольно грубо, и Одри словила себя на мысли, что лучше бы Алкиду подобного не слышать: если от Найтингейл Уайлдер еще хоть как-то сможет улизнуть, то хитроумные греки обычно на шаг впереди оказываются. Вспомнить даже Великую Обеденную Битву с Архимедом, которую Уайлдер с треском проиграла, а хитрый грек получил коробку с сэндвичами, термос с кофе и упаковку вишневого мармелада. На кой хрен всё это ему сдалось – вопрос доселе неразгаданный, но древний инженер и современный программист и по сей день не упускают возможности устроить какое-нибудь состязание. И однажды Одри победит, и отвоюет назад свою коробку для обедов, и свой термос, и свою честь! Ладно, кажется, женщина отвлеклась, невольно задумавшись о «греческой мести». Кстати, надо бы как-нибудь предложить Кастеру выпить по чашечке-другой кофе, да… Да, черт возьми, отомстить ему за те сэндвичи!

Многозадачность Уайлдер и способность концентрироваться на нескольких вещах одновременно – вещь, конечно, полезная, но при контакте с Боснич женщина предпочитала «отключать» сторонние потоки и сосредотачиваться исключительно на сербской волшебнице. Уайлдер снова садится на край кровати, украдкой вздыхая, а после ставит ведерко с успевшим слегка подтаять мороженым себе на колени.

– Сладкое всегда вкуснее есть напополам с кем-то. Тебе помочь сесть? – отправив первую ложку себе в рот, спрашивает Одри.

Могло сложиться впечатление, что Уайлдер попросту не понимает масштабов трагедии Анжелы, не знает всех деталей её печальной истории, а посему рискует навредить своей неосторожностью в словах и действиях. Отчасти это имело место быть – опыта воспитательского у Одри не было, соответствующей подготовкой женщина не обладала, а всю подноготную биографии Боснич не знала.

– И нет, ты меня нисколько не напрягаешь. И никогда не бойся просить о помощи – Халдея была создана, чтобы защищать человечество, а ты – его часть. И тоже заслуживаешь защиты. Понимаешь, к чему я? – движением легким и осторожным Одри треплет юную сербку по волосам, улыбаясь тепло, пусть и едва заметно. Для Уайлдер просить помощи не было признаком слабости, ровно как и неспособность к чему-то не ставила ни на ком крест. Это просто были факты, которые нужно было принять, и действовать уже исходя из них.

Такое прекрасное маленькое существо, а вмещало в себя боли больше, чем Одри. Затертый до дыр мультфильм Уайлдер благополучно пропустила, больше наблюдая за Боснич, чье тихое дыхание и неизменное печальное серебро глаз тяжким грузом напоминали женщине о хрупкости и ненадежности человеческой жизни и несовершенстве мира.

Голос её полон тоски на грани с отчаянием, но Одри, как известно многим, сдаваться попросту не умела. Ей проще было отказаться от компьютеров и прочей техники, чем опустить руки и оставить попытки раскрасить белые стены медицинского блока сверкающими грёзами и надеждами на столкновение лицом к лицу с бескрайним простором. Пусть под потолком любое небо одинаковое, но Уайлдер верит, что однажды Анжела наберется достаточно сил, чтобы своими ногами преодолеть путь от кровати до встречи с бесконечной синевой неба, шумом прибрежного ветра, шорохом пустынь и прочими чудесами удивительного мира, в котором повезло им родиться и жить.

— Здорово, что тебе понравилось, — опустевшую наконец баночку из-под мороженого женщина ставит на столик, пока не торопясь возвращать постель Анжелы в прежнее положение – возможно, юная волшебница захочет попробовать сделать пару шажков для начала.

— Конечно сможет. Если человек что-то способен вообразить, то однажды он этого достигнет. Такова уж наша природа, Анж, — программист улыбается одними уголками губ, поправляет прядь светлых волос девчушки, дабы затем продолжить очередную вдохновляющую речь:

— Когда-то и Халдея была просто мечтой. И компьютеры. И мультфильмы. Представь, в голове, скажем, Тициана, родилась идея о том, что полотна картин будут двигаться, меняться, говорить, рассказывать свою историю. Для него это было чем-то запредельным, недостижимым. А теперь смотри — полный интернет мультипликации. Нет ничего невозможного, если это пришло тебе в голову, — про свою наработку и план «сделать вещь, которая поможет Анж посмотреть на мир, не вставая с постели» женщина титанически молчала и не говорила ни одной живой душе в Халдее – риск того, что новость о её умопомрачительном изобретении, находящемся на этапе «так, ну тут код надо компилировать, тут надо движок поправить, а тут я вообще в душе не еб… не представляю, что делать», дойдет до Боснич ради положенного был слишком велик. А Одри собиралась влететь в палату с двух ног со своим чудом наперевес и показать девушке всё, что только можно – и космос, и океан, и льды, и даже пингвинчиков! Пингвины, по мнению Одри – это очень здорово.

– Может быть, не при нас, но рано или поздно. С другой стороны… Тут люди в другие эпохи отправляются вместе с героями древности, а тут какие-то межпланетные полеты. Ерунда, скоро всё будет! – наконец, окончательно покинув постель Боснич и сделав пару кругов по палате, бодро заявляет Уайлдер.
Её неунывающий вид, улыбка и активная жестикуляция… Такой она была далеко не всегда. С теми, к кому проникалась искренней симпатией, нежностью и почти материнской любовью, желанием оберегать от невзгод и трудностей и направлять в полном штормов море повседневности. Да и, черт возьми, самой бы к себе подобное отношение не помешало: для других Одри старалась быть маяком, щитом и кем угодно, лишь бы сделать лучше, а на себя порой забивала, часто бросала начатое, если оно не было предназначено для кого-то. Подход совершенно нездоровый, но что уж поделать. Если тонешь сам, то хоть другому помоги добраться до берега.

— Как мороженое, кстати? Какое принести в следующий раз? — мисс программист отлично понимала, что треклятого следующего раза может и не быть: Найтингейл может надавать по шапке так, что кому-то самому придется отлеживаться в медблоке, или замки станут сложнее, или… Нет. Даже не смей об этом думать, Одри. Этого не случится.
Под потолком любое небо одинаковое, но за пределами Халдеи оно такое синее-синее.

«Ты его обязательно увидишь. Я обещаю»

Одри не успела отреагировать на шутку своего юного друга – та быстро перевела разговор в самое неудобное для Уайлдер русло. Женщина нахмурилась, сложив руки на груди и глянув в потолок, словно бы там таился ответ на вопрос, который Одри игнорировала долгие годы.

«Потому что я боюсь умирать, Анжела» — могла бы честно сказать женщина, но ведь другие возвращались: герои древности вполне неплохо справлялись, ведь так? Чего бояться-то. Совместимость неплохая, возможности есть, но нет главного – веры в то, что Одри действительно годится на эту роль. Ее профиль как мастера уже шесть лет пылится где-то в ящике главы Халдеи.

— Есть кандидатуры гораздо лучше, чем я, Анж. Не все герои должны быть на передовой, кто-то типа меня должен обеспечивать стабильность всех путешествий отсюда, — Одри попыталась улыбнуться. Вышло натянуто и неестественно: программист не умеет врать убедительно, особенно в лицо Анжеле, человеку, ради которого могла бы прыгнуть в любую сингулярность без слуг и мистических кодов, если бы это гарантировало, что Боснич встанет с постели и сможет и сама отправиться в путешествие со своим Сейбером, ну или Арчером, а может и со всеми сразу.

Вываливать свои проблемы на болезное существо было бы верхом эгоизма, на подобное Уайлдер попросту не была способна. Но… Анжела ждет ее ответа или отмазки? Непонятно. Одри поджимает губы, нерешительно делая шаг к постели девушки и садясь на край, легко и почти невесомо касается её волос, а после кончиком пальца аккуратно нажимает на нос девчушки.

— Тебе хватило смелости и сил, Анжела. А мне пока что не хватает. И вряд ли хватит. Видишь ли, я простой человек, обыкновенный во всех отношениях. За исключением, разве что, возможности скачать фильм из интернета не вставая с постели и не включая монитор, — в общем-то, здесь Уайлдер даже особо не лукавила: она действительно считала себя, по большому счету, самым обычным человеком, у которого не было поводов считать себя из ряда вон исключительным – годы в Халдее поставили ее самомнение и юношескую горячность на место, чувство собственной особенности и важности постепенно уступило место пониманию того, что больше пользы Одри будет приносить миру занимаясь тем, чем она умеет заниматься, а не играми в героя.

Но что-то в глубине жаждущего подвигов сердца гневно роптало – нет, Уайлдер. Ты врешь сама себе. Твое место там, среди героев дней минувших, где в блеске славы и сиянии грёз о спасении человечества ты сможешь показать, на что способна.

Способна… На что? Вряд ли во Франции эпохи Столетней войны нейромагия Одри способна принести пользу, а ее знания истории оставляли желать лучшего. Снова на кнопочку-нос маленькой леди нажав, Уайлдер негромко посмеялась.

— Не хочешь попробовать встать? — до жути наивно, если подумать, но Одри нужно было как-то соскочить с очевидно нервирующей ее темы: чем больше женщина об этом думала, тем стремительнее ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы пронзительный взгляд Анжелы не докопался до сути — больше всего Уайлдер хотела бы стать более полезной для мира и для себя.

Благими намерениями вымощена дорога в ад, как известно. Но Одри этого совершенно не понимала, да и не стремилась понимать – просто делала то, что считала правильным и необходимым. Говорила предельно честно и открыто, старалась не лукавить без надобности, не лгать и быть «хорошим парнем» настолько, насколько это было возможно. Но, кажется, не всегда выходило: молчание Анжелы было неким болезненным уколом в самое сердце – вот, смотри, ты не справляешься с тем, что на себя взвалила. Справится ли Уайлдер, если однажды соберет себе компанию героев разных эпох? Сомнения, сомнения, сомнения. Женщина терялась в сомнениях, но луч света сквозь мрак переживаний пробился довольно быстро в виде аккуратной ладошки Боснич. Не сдержав улыбки, Одри провела ладонью по своим волосам и кивнула – я рядом, я понимаю. Спасибо, что ты здесь.

— Эй, всё нормально, брось извиняться, — свободной рукой женщина небрежно махнула, затем рассмеявшись и откинув настойчиво лезущую в глаза прядь. — Иногда полезно, когда тебя заставляют задуматься и… Сделать шаг вперед? — Уайлдер, ироничная ты сволочь, ну вот стыдно же должно быть. Правда, если совсем честно, до Одри не сразу дошло, что она вообще ляпнула. Залившись краской, женщина слегка сжала ладонь Боснич в своей, пронаблюдав за процессом её «стояния». Маленькая неваляшка держалась довольно крепко, несмотря на всё пережитое буквально на днях, что не могло не радовать её не самого умного взрослого друга.

— Куда хочешь! Хочешь, можем на кровать стоять, можем в кафетерий… Хотя тут, думаю, я лучше сама сгоняю, если тебе что-то нужно. Только не фаст-фуд, а то Найтингейл с меня шкуру спустит, — пальцем почесав щеку и нервно хихикнув, Одри, наконец, отпустила руку Анжелы и отошла к стене, где по логике должно было быть окно. Больничная палата без окон – это какая-то картонная коробка, неправильное и противоестественное явление. — Ладно. Прости, это правда было лишнее, — беззаботно пожав плечами, программист делает круг вокруг палаты и складывает руки за спиной, пытаясь сообразить, как бы ситуацию не усугубить и разрядить обстановку, но мыслями Одри уже стояла в зале призыва. Хотя каша в голове почему-то создавала образ падающей на пол в одном из важнейших помещений Халдеи тарелки с мапо-тофу или плюшевых игрушек. Ерунда какая-то.

— Думаешь, из меня получился бы Мастер? Прям настоящий. Нет, не как Офелия или Кадок, ну такой, пониже немного, но тоже крутой, — приняв позу крутого парня и показав большой палец вверх, Одри сверкнула улыбкой во все тридцать два, глянув на Анжелу – ее мнение в этом вопросе было едва ли не первостепенным. Если бы да Винчи и Шерлок в один голос орали «не лезь», а Анжела бы сказала «дерзай!» — Уайлдер бы в лепешку расшиблась, но получила бы свои командные печати, научилась бы заниматься чем-то кроме параллельного фарма в трех играх сразу и стала бы, мать его, настоящим героем. Не справедливости, но тоже вполне себе героем. Лишь бы Анжелу защитить.

К слову об этом – если подумать, то становление Мастером означало бы, что у Одри могла появиться возможность присматривать за Анж и в других временах и пространствах, если ту, конечно, допустят до сингулярностей. А это то, что нужно! Осталось только перестать бояться за…

«Да, мам, со мной все хорошо. Я перезвоню через полчаса»

А через полчаса ничего не было. Пустота. В мире не осталось ничего, кроме заснеженного комплекса.

Глядя на Боснич, Одри понимала вещь довольно очевидную – чтобы пустота не настала снова, можно и рискнуть.

Глядя на Боснич, Одри понимала вещь довольно очевидную – пока есть силы, чтобы сделать шаг – нужно идти. Кажется, на фоне слышался волчий вой, или Уайлдер показалось?..