После искусственного тепла Халдеи прогретое солнцем ржаное поле пахло особенно пряно и сладко.

Оно осталось позади - бескрайнее море еще зеленой, несозревшей ржи, в которых волнами гулял необычайно жаркий для этих широт летний бриз, путаясь в локонах волшебницы, на солнце особенно ярких, как пламя. Стоя в тени раскидистого бука на вершине поросшего дикой гвоздикой холма, Офелия недвижимо наблюдала, как поодаль, в низине суетятся одетые в белое люди.

На широкой поляне, в небольшом отдалении от простых, но добротных деревянных домиков - всего пара десятков, если не считать длинного общинного зала - мужчины расставляли столы, молодые девушки развешивали вокруг гирлянды из полевых цветов, женщины постарше хлопотали над здоровенным котлом, а в самом центре древнего, в два ромба, комплекса рунных камней пара человек, под руководством белобородого старика в белоснежной, распоясанной длинной рубахе ставила в землю длинный шест, тоже обильно увитый цветами.

Выглядело все это настолько безобидно, безмятежно даже, что впору бы задаться вопросом о причинах образования этой сингулярности, и, тем более, о причинах, по которым здесь Халдея оказалась в таком составе. Но волшебница выглядела настороженно, и хмурилась на облитую ярким солнечным светом лужайку.

- На вид - просто подготовка к празднику Середины Лета, - произнесла волшебница, оглядывая процедуру установки шеста. Сигурд должен понимать суть - праздники в честь солнцестояния северяне знали издревле, - Ничего необычного. Вот только... странно здесь.

Это мягко сказано. Магический фон разве что не искрил, энергия в самой земле, в лей-линиях прямо под ногами, текла сильно, будто стремнина, в направлении каменного круга. А еще было солнце. Яркое, жаркое, и, по ощущением, стоящее в небе абсолютно неподвижно. Часы на смарт-браслете Мастера Халдеи показывали шестой час вечера, но солнце все еще было высоко, по положению - немногим после полудня. В Швеции белые ночи - не редкость, конечно. Но они севернее, там, где летом люди могут сутками не видеть темноты, а зимой любоваться на свет одной только авроры в небе.

От всего этого предпраздничная суета в деревне казалась Офелии буквально пронизанной напряжением. Весь этот жаркий, пронизанный стрекотом солнечный день - по ощущениям, ржаное поле, деревушку и каменный круг вот-вот накроет гроза.

- Если сможем замаскироваться под местных, можно подойти поближе и присоединиться к ним, под видом паломников. Анундсхог - место видное, из других поселений сюда должны были иногда приходить поклониться камням. Во всяком случае, во владениях моей семьи подобное не было редкостью - нам века с тринадцатого принадлежал похожий комплекс, Алес-Стенар.

Офелия поджала губы. Вид у нее, с самого возвращения в Халдею из французской аномалии был стабильно утомленный - сон понемногу становился все большей проблемой, а говорить об этом с Найтингейл она по-прежнему не решалась, списывая апатию и вялость на особенности темперамента.

Ей хочется - но не так это просто, даже сейчас - выложить карты на стол, и попросить об услуге, о том, чтобы то, что они могут здесь увидеть, здесь и осталось. Но под ребра колет, и сдерживает, чувство вины - шведка прекрасно знает, как могут прозвучать подобные слова. Дело не в доверии, не в его отсутствии к своим Слугам, и не в прямой необходимости хранить что-то в тайне. Она здесь не только для расследования, хотя это удобный повод и прекрасная возможность обратиться к корням. Но некоторые ритуалы могли бы вызвать вопросы, и заставить раскрыть чуть больше, чем она склонна демонстрировать миру. Подобное - пусть и не правильно, но удобно и предпочтительно, не озвучивать и не затрагивать.

Это, в конце концов, одна из главных причин, по которым Офелия ограничилась только Сэйбером. Он должен понять все, как нужно.
Должен...
правда?...

- Да, я... - Офелия кивнула, едва пряча улыбку. Свыкнуться с мыслью о том, что теперь у нее есть защитник, было непросто, но за прошедшие месяцы жить с этим осознанием было на удивление комфортно, - Это рабочая идея. Я направляюсь в Анундсхог, чтобы поправить слабое здоровье.

Не без любопытства, но сдержанно, волшебница повертелась на месте, оглядывая себя со всех сторон. Вместо форменного мистического кода, уникального для каждого Криптера, на ней оказалось длинное темно-синее платье, серая шаль на плечах, да дорожная сумка на ремне через плечо. Волосы - собраны в длинную, тонкую, как мышиный хвостик, косичку. Заинтригованная переменами, Офелия осторожно ощупала лицо, со странным чувством, что что-то в нем изменилось. Как будто повязки нет, хотя правый глаз все еще не видит.

Нужно будет на досуге спросить, как оно все-таки работает. Как спиритронная одежда Слуг, или простая иллюзия?

Должно быть, странно видеть ее такой. С нормальным, ничем не закрытым лицом, и оба глаза совершенно обычные, голубые.

Как... когда-то, очень давно.

Мотнув головой, будто отгоняя от себя что-то невидимое и назойливое, Офелия легко скатилась с холма, затормозив о траву подошвами сапог, вышла из-под тени вяза, поймав волосами яркие медные блики, и обернулась, беспокойно сощурившись на светило. Неестественно большое. Неестественно неподвижное.
Да и вообще... неестественное.

- Потенциальные масштабы могут оказаться серьезнее, - Офелия покачала головой, и кивком указала куда-то вверх, - Солнце не двигается. Судя по часам, здесь не меньше шести вечера. В этих широтах в Швеции не бывает белых ночей, а оно все еще стоит в зените.

"...Оно меня пугает" - честное, но оставшееся невысказанным где-то на донышке беспокойно брошенного на небо короткого взгляда.
Но, закусив губу, Офелия просто опустила глаза на траву у себя под ногами. Вместо того, чтобы разделить свою задавленную тревогу, она спешно прикрывает ее сухим профессионализмом мага, который не должен испытывать лишних эмоций. Тем более, немотивированных.

Она так и не сможет сказать - даже объяснить себе - что солнце уже давно стало источником странного, немотивированного. навязчивого страха. Чувства, что что-то незримо дышит в затылок, следует по пятам, и смотрит, смотрит жадно, настойчиво, выжидая. Дневное светило врывалось в ее хрупкие, суетные сны, вместе с чувством неясной угрозы и преследования - и волшебница никак не могла отделаться от чувства, что медленно превращается в параноика.

Волшебница глубоко вздохнула. Историческая справка дастся ей немного тяжелее, чем простой и сухой набор известных фактов, которые она изучала в хрониках еще совсем девчонкой. Потому что рассказать можно было многое.

- Магический фон слишком активен. Я буду честна, я не знаю, чем конкретно здесь можно ожидать, но... - короткий вздох, - Мне известны примеры. Четырнадцатый-шестнадцатый века, шведская охота на ведьм. Человеческие жертвоприношения, иногда массовые. Очень часто - детские. Ночные бдения в Блокулле, черные месы в Дарлане и Стокгольме. В то время это было довольно просто - затянуть простых людей в подобие культа и свободно использовать их для своих целей. Промытые головы, в конце концов, и сами охотно идут под нож, и детей своих несут. Церковь изрядно всполошилась в те годы, вынудив правителей постепенно переработать ландслаг Магнуса Эрикссона в строну, разрешающую официальные процессы. Несколько чисток вынудили влиятельные волшебные семьи либо пересмотреть свои методы, либо проявлять впредь больше осторожности. Обычно, второе. И... неофициальная история этих процессов хранит несколько случаев, которые могут означать для нас серьезные неприятности.

В какой-то мере, это и ее история.
И страшно подумать, сколько человеческих жизней понадобилось древней, могущественной и очень амбициозной вёльве, чтобы призвать с той стороны сущность, вырвать у нее глаз и забрать его себе, оставшись при этом в живых. Сколько еще жизней ушло на то, чтобы, из поколения в поколения, передавать ее наследие от родителя к наследнику, пока ритуал не был отточен и огранен до мельчайших деталей.

История, к счастью, или нет, сохранила только результат этой многовековой, кровавой работы - он сейчас в голове их нерадивого, чересчур мягкосердечного потомка, решившего вернуться домой.

О семье своей матери Офелия не говорит намеренно. Хотя и подозревает, что то, что лежит на поверхности, и без того очевидно.

Было и другое. Есть даже старинная детская песенка. О скрипаче с копытами, который явился в городок Харга из самой Преисподней, и заставил жителей день и ночь танцевать под свою дьявольскую музыку, пока все не попадали замертво. И мало кто ныне знает, что за этой песенкой стоит вполне реальная история.

Не стоит и говорить, что деревня совершенно не внушала доверия. Залитый солнцем - мне страшно - мир, полный смеха, ярких полевых цветов, запахов готовящейся еды, незамысловатых звуков фидля, что уже доносил легкий, горячий бриз. Все это должно было успокоить, вызвать улыбку, заставить чувствовать себя дома... вызвать воспоминания о таких же праздниках, которые когда-то доводилось только наблюдать из окна.

Можно списать все это на особенности сингулярности, местную аномалию, которой и не должно быть особых объяснений. И не с таким сталкивались в нарушенном течении времени, в разорванной ткани миров. Да только местные жители совершенно не выглядели встревоженными тем фактом, что на ночь глядя у них в небе все еще полдень. Земля под ногами почти гудела и пульсировала магией. Совсем как живая. Древний каменный круг наливался теплом и силой.

Утопая по щиколотку в душистой траве, шведка, осторожно оглядываясь на поляну - не заметил ли их кто, широким полукругом двинулась к стройным рядам домиков.

Нельзя, нельзя обманываться безобидным Мидсоммаром и всей этой уютной деревенской пасторалью.
Потому что дохлая крыса, накрытая цветастым платком, меньше вонять не станет.

Когда Сэйбер подошел к группе людей поздороваться, Офелия осталась неловко топтаться позади, сжимая руки перед собой в замок и ловя - практически стряхивая с себя - чужие липкие, заинтересованные взгляды. Лица перед взглядом смазывались, сливались на фоне венков из полевых цветов и белых рубах с расшитыми воротами, но волшебница чувствовала на себе чужие глаза почти тактильно, так что просто опустила голову, прячась в тени челки-занавески, визуально расслабившись только когда с рапортом вернулся Слуга.

Ей с внезапной силой захотелось ухватить его за рукав.

- Они... на нас смотрят, - тихо сказала Офелия, когда, неторопливым шагом, они двинулись мимо поляны, где вовсю накрывались столы, к увитому цветами майскому шесту с плотно утоптанной площадкой для танцев, а оттуда - к каменному кругу. Прикрыв глаза, шведка глубоко, размеренно выдохнула. Попыталась улыбнуться, - Знаешь, я... При других обстоятельствах, я была бы рада оказаться здесь. Впервые довелось бы посмотреть на праздник так близко.

Если бы не пульсирующая под ногами чистой, "сырой" силой земля, и не это солнце, было бы очень просто забыть, зачем они здесь. Со стороны костра теперь ощутимо доносился до боли знакомый запах знакомой еще викингам в своей незамысловатости грютты - тушеного мяса, бобов и овощей, приготовленных в одном большом котле на всех. Там же, судя по букету запахов, готовился пивной суп, жарился лосось и оленина.

Люди провожали их, проходящих мимо, глазами, отвлекаясь от своих насущных дел - кто-то совершенно этого не скрывая, и даже пальцами тыкая, кто-то украдкой, перешептываясь. Это нормально, наверное, это просто праздное любопытство. Новые лица в маленьких поселениях - всегда небольшое событие, и, даже защищенные своей маскировкой от неудобных вопросов, они все равно будут притягивать взгляды.
Но уютнее от рационализации не становилось.

Стайка молодых девушек в белом, о чем-то переговариваясь, призывно махали ей руками, приглашая зачем-то к ним, но Офелия лишь растерянно покачала головой, почти неосознанно шагнув поближе к Сэйберу. Страха не было. Только привычная глухая тревожность перед незнакомыми лицами.
И еще это солнце...

- Если потребуются переговоры, я могу положиться на тебя? - это правильно, для места и времени - за молодую девушку должен говорить сопровождающий ее мужчина, и все же просить было неловко. Признаваться в своей некомпетентности - всегда непросто, но с людьми Офелии невыразимо труднее. Она может писать филигранные деловые письма от имени лорда Кирштарии, или даже безупречно представлять презентации, механически заучивая и вынося все на уровень полного абстрагирования от публики, но здесь подобное не получится. Сейчас нужно... играть свои роли, - Я не... совсем подхожу для подобных задач.

Еще на подходах к каменному кругу до ушей стал доноситься тонкий, мелодичный звон, похожий на далекое, протяжное эхо медных колокольчиков. Расписанный рунами каменный круг походил, по ощущениям, на водоворот сгущающейся энергии. Отделившись от Сигурда, Офелия неторопливо прошлась от камня к камню, читая, но не до конца понимая содержание рунных надписей - камни, в основном, восхваляли, каждый своего, вождей и героев, и прислушиваясь к ощущениям.

- Если бы была возможность подключиться к подобной системе и использовать ее, практически любой маг мог бы совершить ритуалы огромной силы, - заметила волшебница, положив руку на один из камней, крупный, установленный вертикально, и расписанный, помимо рун, грубыми, схематичными, но узнаваемыми рисунками. Сквозь камень проходила мощная вибрация, как будто внутри на своем двигателе работал свой генератор, - Пока круг чист от внешнего воздействия, но нужно проверить деревню. Если там есть маг, то...

Офелия подняла взгляд на рисунки перед собой и резко оборвалась.

- Только посмотри, - она отстраненно поняла, что улыбается - по-настоящему, не думая даже прятать или давить улыбку в зачатке. Потому что узнала высеченный на мегалите рисунок лошади, - Грани.

Она давно знала о таких камнях - они рассыпаны по всей юго-восточной Швеции, и каждый славит свою страничку саги о Вёльсунгах.

- Разве кто-то из тех, кто вырос на этой земле, может отказаться? - подняв взгляд, спросила Офелия, и в голосе у нее, обычно холодном и ровном, журчала мягкая оттепель, которая доставалась теперь, чаще всего, Машу Кириэлайт. Подумать только - халдейские сведения не называют точную дату, но утверждают, что здесь эра богов закончилась за тысячу лет до Рождества Христова, имя Сигурда чтут здесь третье тысячелетие, прямо здесь этому монолитное доказательство, а сам он отвечает так скромно, - Только я... совсем не умею держаться в седле. Животные меня всегда опасались.

Как и всего, тесно связанного с той стороной - демонами или смертью. Они чувствуют глаз, и в этом нет ничего удивительного - лошади испуганно хрипят и бьют копытом, собаки рычат и скалятся.
Даже Фоу до сих пор не дается Офелии в руки.

- Такие камни разбросаны почти по всей Швеции, в двадцать первом веке их сохранилось всего восемь, - волшебница неспешно обошла камень кругом, ведя рукой по рунной резьбе, и выглянула с другой стороны, отбросив за спину тонкую косичку, - Может быть, в это время было больше. Мне всегда хотелось посмотреть на них все, но я... видела всего один. Камень из Содерманланда, на нем была часть истории о языке птиц и убийстве Регина.

Да, ее рыцарь совсем не такой, каким она его себе представляла.
Но, несомненно, честный и добрый. Даже слишком. Иногда кажется, что чересчур скромный. Иногда - самую малость - социально неловкий.
Но за статью и славой даже ей легко забыть о том, как начиналась эта история, хотя Офелия с малых лет знает ее наизусть.
О том, что этот герой был бесконечно одинок в своей юности, не знал любви ни отца, ни матери, и выращен был кузнецом, который намеревался использовать его в своих целях, а затем предать и хладнокровно убить.
И в этом так был похож на ...

Глупости. Если с кем-то искать общее, и сравнивать себя, то, разве что, с жалкой шекспировской утопленницей.

- ...Но упоминать это было нетактично, и-извини, - спохватившись и чуть порозовев, перебила себя Офелия. Отвела взгляд, с преувеличенным интересом изучая прогретый солнцем камень - грубый рисунок всадника и памятную надпись - о том, что камень был поставлен здесь в память о чьем-то отце.

Это некрасиво - она знает о нем все, но сама почти ничего не рассказывает. За последние месяцы, чувствуя себя защищенней и спокойней, чем прежде, стала пытаться немного раскрыться, но попытки эти всегда выходят жутко скомканными и неловкими, оставляя за собой неприятное послевкусие тревоги и ошибок.

Отойдя от камня, Офелия отмерила несколько шагов в центр круга и опустилась на колени, утонув по пояс в мягкой, душистой траве. В высокой лазури прямо над головами не было ни единого облака. В высоких соснах рощицы поодаль тонким посвистом разгуливал прогретый ветер, в малиннике на опушке краснели ягоды. Раздвинув траву, она коснулась ладонями земли, шепнула несколько слов на немецком, и потянула на себя невидимую духовную нить.

- Чертить руны здесь слишком опасно, за нами могут следить, - тихо объяснила волшебница, - Я "прочитаю" землю, она сама укажет все точки интереса.

Отредактировано Ophelia Phamrsolone (2020-08-20 18:01:39)

- Да. Кажется, да.

Не оборачиваясь, все еще с прикрытыми глазами, Офелия медленно кивнула, не торопясь отрывать от земли ладони, так, чтобы как можно лучше запечатлеть в памяти то, что показывало ей сейчас внутреннее зрение. Пульсация под пальцами сейчас напоминала биение огромного сердца, и волшебница могла сказать с точностью, что, если бы открыла сейчас глаз, то без труда увидела все, что стоит сейчас и здесь по ту сторону метафизического двустороннего зеркала, отделяющего материю от воображаемых чисел.

Вслепую Офелия может только гадать, но подобные вещи в отделе духовных эвокаций учатся воспринимать вне привычных любому человеку пяти чувств.
Они здесь не одни.

- Потоки не естественные... во всяком случае, не все. Энергию из лей-линий сюда направляют внешним вмешательством, и я могу определить, откуда именно.

Наконец, оторвав руки от земли, Офелия поднялась на ноги и отряхнула юбку от собравшейся на коленях пыли и желтых травинок.

- Обычно для таких целей владельцы земли устанавливают на потоках и их развилках ключ-камни, чтобы перенаправлять их и забирать нужную долю энергии со своей земли. В норме, их прячут, но я могу примерно обозначить, где именно они находятся, а вместе мы без труда их разыщем.

И чутьем, и зрением - в этом плане они оба могут воспринимать то, что от других сокрыто. Офелия огляделась по сторонам. Равнина и пролесок все еще просматривались отсюда прекрасно, как на ладони, и она без труда смогла сопоставить свои ощущения и полученную информацию с тем, что сейчас воспринимала визуально.

- Центр деревни, возможно, один из погребов, изменение потока идет сильно снизу... Часовня. Кладбище. Поляна, где поставили майское дерево.

Последнего хотелось бы избежать до конца. Наличие здесь мага, готовящего ритуал неизвестной природы, но огромной силы уже можно считать подтвержденным, и вряд ли он с восторгом примет вмешательство пришельцев в свои планы.

- Лучше всего начать с менее людного места. Велика вероятность, что маг, поставивший камни, быстро заметит, если мы вмешаемся в их работу. Если обезвредим хотя бы половину до того, как он на нас выйдет, то значительно сэкономим время и силы.

Уточнять было бы излишне. Офелия не испугалась бы неизвестного чародея из этого времени даже если бы была здесь одна, пока он не закончил то, к чему готовится, для Сэйбера он, до завершения своей работы, тоже представляет мало угрозы, но реакция мага может быть непредсказуемой. Офелия не понаслышке знала о живучести и изворотливости этой братии - в конце концов, к ней и сама принадлежала, беспринципности и пренебрежении любыми моральными нормами. Не говоря о том, что здесь могут пострадать (и, скорее всего, пострадают) люди, даже ей трудно предположить, что за тузы припрятала  рукаве эта пока неведомая, но определенно амбициозная личность.

- Предложение примечательно, - когда они, не спеша, двинулись к темному силуэту часовни (на отшибе деревни, и, в отличие от обычных домов, не деревянной, а выложенной из темного камня) издалека и со свойственной ей тактичностью начала Офелия, коротко обернувшись вслед селянину, но его уже и след простыл, - ...Но я не танцую. С другой стороны...

Нахмурившись, волшебница покачала головой.
Это могла бы быть неплохая возможность подобраться к майскому дереву поближе, не вызывая никаких подозрений, и даже расположив к себе местных.
Только вот она правда предпочла бы обойтись без танцев. Неловко, да и не умела никогда.